А. П. Чехов

Письма за 1894 год. Часть 5

Перейти к письму: 1432, 1433, 1434, 1435, 1436, 1437, 1438, 1439, 1440, 1441, 1442, 1443, 1444, 1445.

1431. А. С. СУВОРИНУ

26 июня 1894 г. Мелихово.

26 июнь.

Телеграмма из Отрады пришла в 4 часа утра; рубль взяли. Но во всяком разе если случится впредь посылать мне телеграммы, то валяйте на Отраду. Это казенная станция, а не железнодорожная.

Что я могу посоветовать Вам? Поезжайте в Феодосию, а в августе вместе поедем в Швейцарию. Это, как видите, эгоистический совет, но другого, альтруистического, у меня нет. 10-го августа я приехал бы к Вам в Феодосию, пожил бы там дней пять, а потом и - айда! Раньше августа я не могу по многим причинам. Надо, во-первых, пьесу писать, во-вторых, в конце июля выйдет "Сахалин" книгой, и в-третьих, денег нет. В-четвертых, хозяйство и всякая чепуха.

"Дача на Черной речке" Ясинского очень милая вещь. Даже очень. Если увидите его, то поклонитесь и скажите ему, чтобы он написал еще что-нибудь в этом роде. Щеглов теперь скажет, что Ясинский подражает ему, но куда Ясинский выше Щеглова.

А хорошо бы где-нибудь в Швейцарии или Тироле нанять комнатку и прожить на одном месте месяца два, наслаждаясь природой, одиночеством и праздностью, которую я очень люблю. Мне хочется за границу, представьте. Недавно я был на выборах и баллотировался в гласные, и эта процедура и обстановка вся показались мне до такой степени серыми и в то же время претенциозными, что захотелось куда-нибудь подальше, туда, где горизонт видно.

Флигель у меня вышел мал, но изумителен. Плотники взяли за работу 125 руб., а устроили игрушку, за которую на выставке мне дали бы 500 руб.

Будьте благополучны. Вы прислали телеграмму "ответ уплочен". Оказывается, что на станции не принимают оплаченных телеграмм, а во-вторых, думал-думал и никак не мог придумать Вам ответа, который был бы короток и значителен.

О решении Вашем не откажите сообщить.

Ваш А. Чехов.

1432. И. П. ЧЕХОВУ

Июнь, после 21,1894 г. Мелихово.

Посылаю письмо Горбунова. Ответь ему, пожалуйста, сам: Зубово, Долгий пер., д. Нюнина.

Был Суворин с сыном Алексеем. Оба решили уволить Клюкина. Отец злится за писчебумажный магазин, а сын сердит на Клюкина за то, что у него лицо маленькое, как у хорька. Поклон Соне.

Твой А. Чехов.

1433. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

5 июля 1894 г. Мелихово.

5 июль. Ст. Лопасня, Моск.-Кур. д.

Милый и неизменно любезный сердцу моему Жан на Клязьме! Вы мне снились в прошлую ночь. Да и вообще я вспоминаю о Вас гораздо чаще, чем Вы обо мне. Студеная гора остудила Ваше сердце, и Вы имеете что-то против меня, хотя в сущности делить нам нечего, за актрисами вместе мы не ухаживаем, слава балует нас в одинаковой мере, так что температуру наших отношений Вы понизили искусственно, вопреки законам метеорологии.

Книжки Ваши получить был бы очень рад, так как я всё еще состою самым искренним почитателем Вашего таланта и Ваших книжек. Отправьте их заказною бандеролью в редакцию "Русской мысли" для передачи мне. Если же приедете ко мне в Мелихово, то привезите сами.

Брат Иван с женой где-то в Костромской губ<ернии>. Когда увижусь с ним, то передам ему о Вашем намерении прислать ему книжки. Он будет очень рад.

У нас сенокос, коварный сенокос. Запах свежего сена пьянит и дурманит, так что достаточно часа два посидеть на копне, чтобы вообразить себя в объятиях голой женщины.

Будьте здоровы, Жан. Низкий поклон и привет Вашей жене.

Ваш А. Чехов.

Суворин писал мне, что на днях приедет в Мелихово. Отчего бы и Вам не приехать кстати?

1434. А. С. СУВОРИНУ

11 июля 1894 г. Мелихово.

11 июль.

Вы писали, что будете у меня на сих днях; я ждал, но вместо Вас приходила газета с "маленькими письмами", из коих я заключал, что Вы крепко засели в Петербурге и отдумали ехать куда-нибудь. Меня не тянет в Ясную Поляну. Мой мозг обрюзг и не хочет серьезных впечатлений. Я предпочел бы морскую купальню и болтовню о пустяках.

Вот мой план. 20 — 22 июля я поеду в Таганрог лечить дядю, который серьезно заболел и хочет непременно моей помощи. Это отличнейший человек, и отказать ему было бы неловко, хотя, я знаю, помощь моя бесполезна. В Таганроге пробуду 1 — 2 — 3 дня, выкупаюсь в море, побываю на здешнем кладбище - и назад в Москву; покончив здесь с "Сахалином" и поблагодарив небо, объявлю себя свободным, готовым ехать куда угодно. Если будут деньги, то поеду за границу, или на Кавказ, или в Бухару. Но со стороны финансов у меня наверное будут затруднения, так что изменения в моем плане неизбежны. Вот сказали бы Витте, г. министру финансов, чтобы он, вместо того чтобы раздавать субсидии направо и налево или обещать 100 тысяч фонду, устроил бы так, чтобы литераторы и художники ездили по казенным железным дорогам бесплатно. Кроме Лейкина (не к ночи будь помянут), все российские беллетристы живут почти впроголодь, ибо каждый беллетрист, даже пишущий по 100 листов в год, по воле судеб, несет чёртову пропасть повинностей. А ничего нет скучнее и непоэтичнее, так сказать, как прозаическая борьба за существование, отнимающая радость жизни и вгоняющая в апатию. Впрочем, всё сие к делу не относится. Если поедете со мной в Таганрог - очень милый город, то поедемте. В августе я к Вашим услугам: двинем в Швейцарию.

Пьесу можно будет написать где-нибудь на берегу Комо или даже вовсе не написать, ибо это такое дело, которое не медведь и в лес не уйдет, а если и уйдет, то чёрт с ним.

Теперь насчет пьявок. Вам нужно главным образом хорошее расположение духа, а не пьявки. В Москве Вы производили бодрое впечатление и были здоровы, и, глядя на Вас, я думал, что Вы не скоро еще вспомните о пьявках. Но раз Вы вспомнили о них, то быть посему. Пьявки вреда не делают. Это не кровопускательное, а скорее отвлекающее, нервное средство. Крови высосут они очень немного и боли не делают.

Ясинский начал недурно, но под конец стал надоедать. Спутанность. И на кой чёрт у него умерла немка-барышня! И смерть эта описана таким тоном, как будто в конце концов немка воскреснет и насмешит читателя.

Если у Вас есть что-нибудь новенькое, то напишите. Насчет Таганрога тоже напишите. Приглашаю Вас в сей город на основании Вашего заявления, что Вам будто бы всё равно куда ни ехать, лишь бы не за границу. А я стал мечтать о том, чтобы опять проехаться по степи и пожить там под открытым небом хотя одни сутки. Как-то лет 10 назад я занимался спиритизмом и вызванный мною Тургенев ответил мне: "Жизнь твоя близится к закату". И в самом деле мне теперь так сильно хочется всякой всячины, как будто наступили заговены. Так бы, кажется, всё съел: и степь, и заграницу, и хороший роман… И какая-то сила, точно предчувствие, торопит, чтобы я спешил. А может быть, и не предчувствие, а просто жаль, что жизнь течет так однообразно и вяло. Протест души, так сказать.

Дочь Плещеева уже вышла за Худекова. Я получил приглашение. То-то небось аристократизму было напущено! У Худекова даже кастрюли серебряные. Должно быть, Любочкиной мамаше было не по себе в столь избранном обществе.

Низко кланяюсь и молю небо о прощении Ваших грехов и ниспослании Вам всяких благ.

Архимандрит Антоний.

20 июля я читаю последнюю корректуру и для журнала и для книги и заранее похлопочу, чтобы меня сия работа не задержала.

1435. В. А. ТИХОНОВУ

12 июля 1894 г. Мелихово.

12 июль.

Милый и драгоценный Владимир Алексеевич, простите за неисправность!! Как вспомнишь, что неизвестно, когда поедут с письмами на станцию, то руки опускаются и нет охоты писать. Как бы ни было, отвечаю:

1) Лавров на Кавказе. Вернется в августе.

2) С Сытиным был разговор об издании Ваших книг. Он ответил неопределенно и уклончиво, и из тона его я заключил, что лучше всего Вам самому списаться с ним или же поговорить при свидании. Это человек коммерческий.

3) Говорил с Сувориным и заключил, что он весьма Вам симпатизирует. Я думаю, что если бы Вы обратились к нему с определенным предложением, то есть определенно указали, какая должность Вам улыбается и что Вы умеете, желаете делать у него и проч., — то Ваше предложение, пожалуй, имело бы успех. Мой совет: в книжном магазине и по книжному издательству Вам нечего делать; если поступать куда, то в газету.

Будьте добры, пришлите мне взаймы тысячу рублей.

Хочется уехать куда-нибудь. Будьте здоровы и не сердитесь.

Ваш А. Чехов.

1436. А. А. ПОПОВУ-МОНАСТЫРСКОМУ

13 июля 1894 г. Мелихово.

13 июль. Ст. Лопасня.

Многоуважаемый

Алексей Алексеевич!

По случаю болезней разных я в сей месяц буду немножко неаккуратен, т. е. приеду в Москву не к 15, а к 20. Всего привезу 2 — 2 1/2 листа. Это уж будет окончание.

Если Виктор Александрович вернулся, то передайте ему мой поклон.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

1437. А. А. ПОПОВУ-МОНАСТЫРСКОМУ

22 июля 1894 г. Москва.

Многоуважаемый

Алексей Алексеевич!

Посылаю Вам окончание "Сахалина" с большой просьбой - сказать, чтобы возможно скорее набрали; я в Москве пробуду очень недолго, и мне хотелось бы прочесть корректуру.

Простите, что я Вас беспокою в неурочное время.

Ваш А. Чехов.

1438. М. П. ЧЕХОВОЙ

23 июля 1894 г. Москва.

Суббота.

Я приеду не в понедельник, а, вероятно, в среду с добавочным. За мной можно не присылать, если Роман и лошади заняты.

Деньги я получил, но не знаю, как доставить тебе. Вопрос этот еще не решен, но я рассчитываю решить его до понедельника.

Если придет Яков, то пусть всё осмотрит во флигеле и сделает то, что не сделано. На чай ему надо дать 2 р. Мой адрес: Арбат, Б. Власьевский пер., д. Офросимовой, кв. Саблина. Живу в одной квартире с Потапенко. Суворин был в Москве; вчера я ночевал у него, а нынче проводил его в Феодосию.

Будь здорова. Кланяйся папаше.

Твой А. Чехов.

Если в понедельник или вторник пришлю денег, то не меньше ста рублей. Так что можешь соображаться с этой цифрой и должать, сколько угодно.

1439. Вяч. А. ФАУСЕКУ

4 августа 1894 г. На Волге под Кинешмой.

На Волге близь Кинешмы. 4-VIII-94

Милый Вячеслав Андреевич, большое Вам спасибо за письмо, а Вашей жене - за бюст. Но - увы! в Феодосию я поеду по железной дороге, и если попаду в Ялту, то не иначе, как via Theodosia. * А быть может, совсем не попаду, ибо планы мои отличаются крайнею неопределенностью. Теперь направляюсь до Саратова, а что дальше будет, не знаю.

Желаю Вам всего хорошего. Поклон Вашей жене и Александру Ивановичу.

Ваш А. Чехов.

Где теперь Л. Е. Оболенский? Хотел я ему написать, да не знаю наверное, в Ялте ли он.

* через Феодосию (лат.).

1440. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

10 августа 1894 г. Сумы.

Милый друг, напоминаю тебе, что я и Маша ждем тебя в Мелихове 15-го августа. Непременно приезжай вместе с Михаилом Алексеевичем.

Потапенко, солнце и луна потонули в блаженстве…

Будь здоров!!!!

Твой Antonius.

Среда. Псел.

На обороте:

Москва,

Угол Леонтьевского и Б. Никитской,

в редакции "Русской мысли"

Виктору Александровичу Гольцеву.

1441. А. С. СУВОРИНУ

15 августа 1894 г. Мелихово.

15 авг. Мелихово.

Наша поездка на Волгу в конце концов оказалась довольно странной. Я и Потапенко поехали в Ярославль, чтобы оттуда плыть до Царицына, потом в Калач, отсюда по Дону в Таганрог. Путь от Ярославля до Нижнего красив, но я раньше уже видел его. К тому же в каюте было очень жарко, а на палубе по физиономии хлестал ветер. Публика неинтеллигентная, раздражающая своим присутствием. В Нижнем нас встретил Сергеенко, друг Льва Толстого. От жары, сухого ветра, ярмарочного шума и от разговоров Сергеенка мне вдруг стало душно, нудно и тошно, я взял свой чемодан и позорно бежал… на вокзал. За мной Потапенко. Поехали обратно в Москву. Но было стыдно возвращаться не солоно хлебавши, и мы решили ехать куда-нибудь, хоть в Лапландию. Если бы не жена, то выбор наш пал бы на Феодосию, но - увы!.. в Феодосии у нас живет жена. Подумали, поговорили, сосчитали свои деньги и поехали на Псёл, в знакомые Вам Сумы.

Проезжая мимо Лопасни, получил я пакет со счетами из магазина. В счетах я заметил один неверный итог, несогласие с прежними счетами, также пропуски. Например, пропущены 400 р., которые Вы уплатили в "Сев<ерный> вестник" г-же Гуревич. Кое-что неясно.

Так:

"Выдано из С. П. Б. магазина "Нового времени" согласно расчета на 9 июля 1894 г.- 10 668 р.".

"Выдано из С. П. Б. магазина 2244 р.".

Но ведь и вторая сумма выдана тоже "согласно расчета", зачем же ее выделять? (Замечу в скобках, что с февраля 1892 г. до июля сего года, если не считать помянутых 400 р., я не брал ни копейки и всё то, что "выдано", пошло в погашение долга.)

Как бы ни было, долг мой с августа прошлого года увеличился больше чем вдвое. По сохранившимся у меня прошлогодним счетам, к 13 авг. 1893 г. я состоял должным 5159 р.; надлежало мне выдать 1669 р. Если вычесть 1669 из 5159, то останется 3490 р. Вот что я был должен год назад. Но прошел год, было продано немало моих книг, взято мной было только 300 р. (не считаю 400, не попавших в счет), а к долгу прибавилось 4077 рублей!! Стало быть, с 1892 г., когда я взял 5000 р. на покупку имения, я успел погасить только 600 р.! В самом деле: в 1892 г. был я должен 8170 р., а теперь должен 7567 р. Другими словами, с февраля 1892 г. книги дали мне только 600 р. дохода. Всё сие пишу я Вам в надежде, что бухгалтерия ошиблась и что мои денежные дела не так уж плохи. Не разрушайте этой моей смутной надежды до моего приезда к Вам, когда мы вместе рассмотрим счета и познаем вместе истину. Во всяком случае не смущайте бухгалтера выражением недоверия, так как я не крепко уверен в ошибке, бухгалтер же Ваш новый человек.

Ну-с, Псёл великолепен. Это такая поэзия, что хоть отбавляй. Тепло, просторно, масса воды и зелени и прекрасные люди. Прожили мы у Псла 6 дней, ели, пили, гуляли и ничего не делали. Мой идеал счастья, как Вам известно, праздность. Теперь я опять в Лопасне, в Мелихове… Холодный дождь… Свинцовое небо… Грязь. Получено из Таганрога грустное письмо. Дядя, по-видимому, безнадежен. Надо ехать к нему и к его семье, чтобы лечить и утешать.

Из Таганрога я приеду к Вам, но с условием, что Вы не повезете меня в гости к Айвазовскому. Напишите в Таганрог, какая у Вас погода. Впрочем, не пишите, мы обменяемся телеграммами.

Иногда бывает: идешь мимо буфета III класса, видишь холодную, давно жаренную рыбу и равнодушно думаешь: кому нужна эта неаппетитная рыба? Между тем, несомненно, рыба эта нужна и ее едят, и есть люди, которые находят ее вкусной. То же самое можно сказать о произведениях Баранцевича. Это буржуазный писатель, пишущий для чистой публики, ездящей в III классе. Для этой публики Толстой и Тургенев слишком роскошны, аристократичны, немножко чужды и неудобоваримы. Публика, которая с наслаждением ест солонину с хреном и не признает артишоков и спаржи. Станьте на ее точку зрения, вообразите серый, скучный двор, интеллигентных дам, похожих на кухарок, запах керосинки, скудость интересов и вкусов - и Вы поймете Баранцевича и его читателей. Он неколоритен; это отчасти потому, что жизнь, которую он рисует, неколоритна. Он фальшив ("хорошие книжки"), потому что буржуазные писатели не могут быть не фальшивы. Это усовершенствованные бульварные писатели. Бульварные грешат вместе со своей публикой, а буржуазные лицемерят с ней вместе и льстят ее узенькой добродетели.

Одначе, до свиданья, ваше превосходительство, будьте здоровы. Анне Ивановне передайте нижайший поклон и пожелание всех благ.

Ваш А. Чехов.

Откуда Вы взяли, что я пью много водки? Я не в состоянии выпить зараз больше 3 рюмок.

1442. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

4 сентября 1894 г. Феодосия.

4 сент.

Обращаюсь к тебе, милый Виктор Александрович, с двумя просьбами:

1) Если у тебя есть оттиск твоей лекции обо мне, то пошли его по адресу: г. Таганрог, в Таганрогскую городскую библиотеку. Если напишешь "от автора В. Гольцева", то мои почтенные сограждане будут весьма польщены и тронуты.

2) Скажи в телефон, чтобы мне прислали оттиск двух последних, цензурою не пропущенных глав "Сахалина" по адресу: г. Феодосия, А. П. Чехову. Я хочу дать их Суворину. Сей последний советует жаловаться в Главное управление и затем, если из Управления придет отказ, в Сенат.

Был я в Таганроге, где лечил дядю. Теперь я в Феодосии, где лечу Суворина и стражду от холода. Дует норд-ост, дуют сквозные ветры. На море буря.

Учусь нюхать табак.

Соскучился по милым москвичам. Должно быть, через неделю поеду домой, а дней через десять буду в Москве. Денег - ни<…>!!!

Если черкнешь мне хоть две строчки, то премного меня одолжишь. Прошу о том же Вукола и Потапйнку.

Обнимаю и крепко жму руку.

Твой А. Чехов.

1443. В. Л. КИГНУ (ДЕДЛОВУ)

5 сентября 1894 г. Феодосия.

Феодосия, д. Суворина, 7-IX-94

Многоуважаемый Владимир Людвигович, наконец письмо Ваше я получил. Начинается оно "милостивым государем" и подписано двумя буквами, так что я не сразу догадался, что оно от Вас. Помнится, раньше в своих письмах мы не называли друг друга милостивыми государями. Но как бы ни было, сердечно Вас благодарю за память и низко Вам кланяюсь. Отвечаю по пунктам:

1) Да, Ваша матушка писала ко мне из Гурзуфа; она дала мне именно те сведения, какие мне были нужны, и я был рад и бесконечно благодарен ей. Но в Гурзуф я не попал, и мне не удалось познакомиться с ней и поговорить о Вас, о Вашем житье-бытье, о Довске. Дело в том, что весь март просидел я в Ялте, в гостинице "Россия"; погода была холодная, туманная, слякотная, шел то дождь, то снег и не хотелось выходить на улицу. Да и заболел я кстати перебоями сердца. Сидел-сидел я в Ялте, ожидая солнца, чтобы ехать в Гурзуф, ждал-ждал и в конце концов махнул рукой и бежал восвояси.

2) Николай Степанович к Вашим услугам. Он читал Ваши вещи в "Неделе" с превеликим интересом и ждет дальнейших подвигов Вашей музы. Он находит, что в художественном отношении вторая половина "Варвара" выше первой, ибо первая написана несколько холодно; герой, похожий на Баранова, написан слишком густо, с подчеркиваниями, отчего первая половина (по мнению Николая Степановича) вышла не только холодна, но и субъективна. Финал великолепен. Николаю Степановичу не нравится, что Вы мало пишете. Это во-первых. Во-вторых, он советует Вам попробовать написать пьесу, ибо у Вас великолепный разговорный язык.

3) Слова, будто бы сказанные Сувориным по Вашему адресу, сказаны не были. В настоящее время я живу у него, говорю с ним о Вас, и он клянется, что у него и в мыслях не было ничего подобного.

Ваш знакомый Н. А. Боратынский высылает мне "Оренбургский край". Он как-то просил у меня разрешения перепечатать моего "Черного монаха", я дал сие разрешение, но вот уже прошло много месяцев, а "Монах" не появляется на страницах "Края". Уж не цензура ли?

Книги Вашей я еще не получил, ибо давно не был в Москве.

Будьте здоровы и счастливы. Крепко жму Вам руку.

Что значит - Довск?

Ваш А. Чехов.

1444. Н. М. ЛИНТВАРЕВОЙ

6 сентября 1894 г. Феодосия.

94 6/IX.

Вот Вам мои метеорологические наблюдения. В день Ваших именин степь около Славянска и южнее была покрыта осенним туманом. В Таганроге я застал солнце, но все-таки температура была понижена, с моря веяло холодом и по вечерам приходилось надевать теплое пальто. В Таганроге прожил я 6 дней. В последние 2 — 3 дня шел дождь и дул ветер; пришлось отказаться от удовольствия - плыть по Азовскому морю на пароходе. До Феодосии ехал по железной дороге, две ночи провел в вагоне, спал, ни разу не упал, днем ел крутые яйца и пил водку. В Феодосии дует холодный северный ветер, море бушует, пальцы коченеют; сплю под тремя одеялами и вижу нехорошие сны. Холодище ужасный. Завидую тем счастливцам, которые покупают себе имения на севере и живут там. Кашляю и от скуки начинаю нюхать табак.

Из книжного магазина прислали мне другой счет, из которого видно, что я должен не семь тысяч, а меньше тысячи и имею еще в запасе тысяч на шесть книг, уже оплаченных мною в типографии. Я богач. Новый счет смутил меня: не дернуть ли мне подобру-поздорову за границу? Ужасно хочется в тепло, куда-нибудь в Египет или на озеро Комо.

Ах, как холодно!!! Брррр!! Дом у Суворина великолепный, но нет печей.

Поклон Александре Васильевне и всей Вашей семье. Еще раз благодарю за гостеприимство.

Желаю всего хорошего, а главное, чтобы на мельнице было завиздно.

Ваш А. Чехов.

Феодосия, д. Суворина.

1445. Е. Я. ЧЕХОВОЙ

7 или 8 сентября 1894 г. Феодосия.

Дорогая мама, одновременно посылаю письмо Маше. Если ее нет дома, то распечатайте письмо (из Феодосии) и прочтите. Из него Вы узнаете подробности о болезни дяди.

Будьте здоровы и не скучайте.

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Ст. Лопасня Моск.-Курск.

Ее высокоблагородию

Евгении Яковлевне Чеховой.

Смотрите также: